Вступление
Процедура странной (незнакомой) ситуации «ПСС» и ее стандартный протокол кодирования (Ainsworth et al., 1978) были использованы в многочисленных исследованиях, посвященных предпосылкам и последствиям детской привязанности. В этой главе мы описываем собственно ПСС и классификацию привязанностей по результатам данной процедуры, а также обсуждаем некоторые из работ о предпосылках различий в безопасной привязанности.

Привязанность
Что такое привязанность?

Привязанность – это эмоциональная связь между ребенком и его опекуном (опекунами). Эта связь проявляется в большей степени во времена страха и напряжения, например, во время болезни, разлуки или другой угрожающей опасности. Для управления этими негативными эмоциями, при испуге или напряжении, ребенок полагается на более умного и сильного человека, который следит за тем, чтобы негативные эмоции, такие как страх или печаль, не подавляли ребенка и не блокировали его любое (исследовательское) поведение. Данный человек, опекун, выступает в роли убежища безопасности, которое дает ребенку чувство поддержки и позволяет ему расти. Привязанность проявляется в той или иной форме во всех культурах, а также играет важную роль в отношениях между родителями и потомками многих видов животных.

Не следует недооценивать важность привязанности. Беспомощный детеныш полагается на защиту, чтобы выжить. Эта защита обычно обеспечивается его биологическими родителями, так как они хотят, чтобы их потомство выжило. С эволюционной точки зрения привязанность важна для родителей для передачи своих ген следующему поколению. Теория привязанности, по сути, является эволюционной теорией, и Джон Боулби (1973, 1988), британский детский психиатр и основатель теории привязанности, чувствовал обязанность по отношению к Чарльзу Дарвину.

Несмотря на то, что защита обычно обеспечивается биологическими родителями, ребенок может также привязаться к другим опекунам, которые находятся в постоянном контакте с ребенком и дают ему необходимое чувство безопасности в трудную минуту. Хороший пример системы отношений привязанности, в которой может вырасти ребенок, можно найти в приведенной выше цитате – прекрасном описании ухода Гектора, написанной Гомером почти 3000 лет назад в "Илиаде". Это ясно показывает, что привязанность не является новым явлением в истории человечества и что речь идет не только о связи между матерью и ребенком.

То, как Гектор прощается со своей любящей женой Андромахой, после прощания с сыном в той же сцене, иллюстрирует важность привязанности для взрослых. Боулби (1973, 1988) рассматривал привязанность как пожизненную черту людей и их отношений. Нет такого этапа в нашей жизни, когда во времена страха и напряжения мы не нуждаемся в близости с любящим партнером, способным нас защитить. Тот факт, что разлука причиняет боль во взрослом возрасте, ясно показывает, что мы зависимы от людей, к которым привязаны, так как они помогают нам справляться с жизненными трудностями. Гектору предстоит сразиться с разъяренным Аяксом, который может легко победить его. Гектор подозревает, что его конец близок, и хочет еще раз увидеть жену и сына, чтобы набраться храбрости и вступить в битву не на жизнь, а на смерть.

Привязанность чрезвычайно важна для развития. Дети, которые с самого рождения растут в детском доме и вынуждены обходиться без определенного воспитателя, к которому они могли бы испытывать чувство привязанности, особенно подвержены риску задержки роста и задержки моторного, когнитивного и социально-эмоционального развития (Van IJzendoorn 2008).

У детей, которые растут в детских домах, часто нарушаются нейрофизиологические механизмы проявления эмоций, что проявляется в нарушении регуляции секреции гормона стресса кортизола (Gunnar & Vasquez 2001). Обычно ребенок привязывается к одному или нескольким воспитателям, даже если эти воспитатели пренебрегают ребенком или плохо обращаются с ним. Очевидно, что качество привязанности ребенка страдает в таких случаях, но даже при таких обстоятельствах чувство привязанности сохраняется (Cyr et al., 2010). Привязанность рассматривается как основной этап в развитии ребенка и обязательное условие сбалансированного развития личности (Bowlby 1953). Предполагается, что ранний опыт привязанности является решающим фактором способности детей впоследствии создавать связи с другими людьми, своими будущими партнерами или собственными детьми, и как они будут видеть себя по отношению к внешнему миру (Bowlby 1988).

Развитие привязанности
Склонность к привязанности присуща каждому ребенку. Это результат тысячелетней эволюции, в которой было благоприятно для выживания и размножения людей привязываться к более сильному, защищающему человеку в течение первого года жизни. На самом деле дети рождаются "преждевременно", потому что они не могут передвигаться самостоятельно, не могут прокормить себя или согреться и полностью зависят от своего социального окружения для выживания. Идея о том, что дети привязываются к матери только потому, что она обеспечивает их пищей и удовлетворяет их основные потребности, невозможна, если мы обратимся к этологии. Молодые гуси, только что выползшие из яиц, следуют за первой движущейся фигурой, которую они видят, даже если это не их мать, а, например, этолог, изучающий их. Конрад Лоренц ярко описал данное явление. (Lorenz 1952).

Однако у человеческих младенцев нет инстинкта, который заставляет их привязываться к первому встречному живому существу. Они привязываются к человеку, который заботится о них больше всего в течение первых нескольких месяцев жизни. В большинстве случаев это мать, но с таким же успехом это может быть и кто-то другой. Направляя сигналы привязанности (плач, смех, следование) на конкретного человека, ребенок заставляет этого человека чувствовать себя ответственным за него в моменты неминуемой опасности – такое поведение является очень эффективным для обеспечения выживания в условиях эволюционной приспособленности (Bowlby 1969), которые на протяжении тысячелетий были далеко не безопасными.

Четыре этапа развития привязанности
Боулби (Bowlby, 1982) описал четыре гипотетические стадии, через которые привязанность развивается в течение первых нескольких лет жизни. Первая стадия, стадия недифференцированной привязанности, при которой дети ориентируются на людей без различия между ними, начинается с предпочтения ребенком человеческого запаха, звука человеческого голоса и грубого очертаниям человеческого лица. Эта стадия начинается вскоре после рождения и длится в течение первых нескольких месяцев жизни. Во время второй стадии, стадии дифференцированной привязанности, ориентация на конкретных людей в окружении ребенка заставляет его сосредоточиться на людях, которых он регулярно видит и которых он узнает. Эту стадию можно наблюдать во второй половине первого года жизнь ребенка. Он начинает отдавать предпочтение одному или нескольким людям, к которым он привязывается в течение третьей стадии, стадии конкретной привязанности (от 10 месяцев до 3 лет). Ребенок будет показывать желание находиться рядом с объектами привязанности, когда он напуган или напряжен. На четвертой стадии, стадии целенаправленной привязанности, которая начинается примерно с трех лет, ребенок начинает принимать точку зрения значимого взрослого (человека, к которому он привязан) и учитывать его желания при определении своих действий, например, при игре с незнакомыми детьми в незнакомой обстановке в течение первого дня обучения в школе. Даже если ребенок захочет, чтобы значимый взрослый был рядом, он также будет готов ждать, пока он не вернется. Привязанность на этой стадии развивается от относительно прочной модели поведения, направленной на физическую близость, к ментальному образу о защитнике и утешителе, к которому ребенок сможет прийти при необходимости. Стадии все еще гипотетичны в том смысле, что возрастные диапазоны являются обоснованными предположениями без твердой эмпирической основы лонгитюдных исследований.

Критического периода привязанности не существует
Ранее было сказано, что критическим периодом развития привязанности является возраст 0-6 лет. Есть две причины, по которым это предположение не является верным. Прежде всего, детям свойственно испытывать чувство привязанности. Дети практически всегда привязываются и обладают большой способностью восстановлению. Даже аутичные дети привязаны к своим опекунам, несмотря на их социальные трудности (Van IJzendoorn et al., 2007). Кроме того, дети, которые подвергаются жестокому обращению или пренебрежению, привязываются, несмотря на то, что обычно это небезопасная или дезорганизованная привязанность (Cyr et al. 2010). Исключением из этого правила могут быть дети, которые растут в переполненных детских домах без постоянных воспитателей – ситуация, которая является девиантной с эволюционной точки зрения.

Вторая причина заключается в том, что возрастная отметка 6 лет не основана на эмпирических исследованиях. Боулби предположил на теоретических основаниях, что до пяти лет привязанность открыта влияниям окружающей среды – хорошим или плохим, – но даже после этого возраста, возможно, что корректирующий опыт привязанности поможет ребенку вернуться на путь к развитию безопасной привязанности. Эмпирические исследования развития приемных детей доказали правоту Боулби. Возраст при усыновлении важен для развития – усыновление ребенка, которому еще нет года, обычно приводит к его лучшему развитию, включая развивающийся тип привязанности, чем усыновление более взрослого ребенка. Точно так же детей, которых отдают в приемные семьи в более позднем возрасте, труднее воспитать, чем детей, которых отдают в приемные семьи через несколько месяцев после рождения. Но это не означает, что существует критический период развития привязанности – время, в течение которого ребенку необходимо овладеть определенными навыками, чтобы они не исчезли совсем.

Существуют сензитивные периоды развития, в которые легче овладеть этими навыками и после которых будет труднее их освоить или отучиться от них, но дети обладают способностью удивительного восстановления, как только они окажутся в безопасной и стимулирующей среде. Это становится очевидным из исследований усыновленных детей из детских домов. Скачки в развитии этих детей за относительно короткий промежуток времени огромны: от карликовости до среднестатистического роста, веса и окружности головы, от умственной отсталости до уровня когнитивного функционирования, который на 15-20 пунктов выше, чем на момент прибытия в приемную семью. Нечто подобное возможно и в области привязанности. Это правда, что, к сожалению, некоторые дети получают шрамы на всю жизнь, но для большинства усыновленных детей когнитивные и физические различия между ними и биологическими детьми невелики. Усыновленные дети способны догнать биологических детей в развитии с удивительной скоростью (Ван IJzendoorn & Juffer 2006).

Привязанность на протяжении всей жизни
Несмотря на то, что мы установили, что не существует критического периода, в течение которого должно формироваться представление о привязанности, большинство детей, взаимодействуя со своими опекунами, развивают ментальное представление привязанности в течение первых пяти лет жизни. Боулби (Bowlby, 1973) называет это "внутренней рабочей моделью" привязанности. Однако это ментальное представление привязанности не является прочным и неизменным в возрасте пяти лет. Это не абсолютная и окончательная модель, а «рабочая» модель, которая постоянно обрабатывает информацию из окружающей среды и приспосабливается к меняющимся обстоятельствам.

Представление о привязанности, возникающее в течение первых нескольких лет жизни, вероятно, оставляет свои следы в зрелом возрасте. Три лонгитюдных исследования показывают сильную связь между типом привязанности в первый год жизни и представлениями о привязанности в подростковом и раннем взрослом возрасте. Main и Hesse (Hesse 1999), Waters (Waters et al. 2000) и Hamilton (Beckwith et al. 1999) обнаружили непрерывность типа привязанности в 70-77% случаев у детей разных народов. Безопасная привязанность к родителю в возрасте одного года предсказывала наличие безопасной привязанности в подростковом возрасте, 16-18 лет спустя. Это надежные данные. Особенно интересно более внимательно рассмотреть случаи, в которых тип привязанности со временем изменился. Уотерс и Гамильтон показали, что радикальное изменение ситуации (например, развод родителей или тяжелая болезнь) может предвещать изменения в представлении о привязанности. Зная это, вполне вероятно, что вмешательство или терапия также могут производить такие эффекты.

Однако есть исследования, которые показывают меньшую непрерывность или вовсе ее отсутствие в процессе развития привязанности. Наиболее важным из таких исследований является Миннесотское лонгитюдное исследование, проведенное Сроуфом и его коллегами (2005), которое не смогло обнаружить какой-либо заметной непрерывности привязанности в течение первых 18 лет жизни у детей группы риска (бедных, с подверженными насилию родителями или, иногда, родителями-абьюзерами). Однако это уже не так удивительно, если учесть, что этим обездоленным детям и семьям приходилось выживать в очень нестабильных социальных условиях. Возможно, большинство детей, входивших в эту группу, испытывают (радикальное) изменение ситуации, которое, в свою очередь, может изменить представление о привязанности.

Диагностика привязанности

Несмотря на то, что практически все дети привязываются, тип их привязанности отличается. Типы привязанности можно наблюдать в стрессовых ситуациях, когда опекун не может сразу же утешить ребенка. ПСС была разработана Мэри Эйнсворт (Ainsworth et al., 1978) и представляет собой стандартизированную симуляцию стрессовой ситуации. Данная процедура используется уже несколько десятилетий и является самым известным прибором диагностики детской привязанности.

Происхождение процедуры «Странной ситуации»
ПСС не была изобретена в одночасье. Корни её развития уходят в первую половину двадцатого века. Мэри Эйнсворт написала свою диссертацию в 1939 году под руководством Уильяма Блатца, которого часто называют Доктором Споком из Канады (Wright 1996). Вероятно, что именно отсюда произошел ее интерес к тому, что мы сегодня называем привязанностью. Блатц читал лекции по своей теории безопасности в течение многих лет и кратко писал о ней в своих книгах, но четко изложил свою полную теорию в своей последней книге «Human Security», которая была опубликована посмертно. По словам Блатца, ребенок начинает зависеть от своих родителей. Если ребенок чувствует уверенность в том, что родитель будет рядом с ним, несмотря ни на что, зависимость от родителя является "безопасной" и ребенок чувствует уверенность, для того, чтобы пойти и исследовать. Родитель выступает как "надежная база". Результат данного исследования привел к развитию состояния "независимой безопасности" ребенка, хотя Блатц признает в своих более поздних работах, что независимая безопасность, вероятно, никогда не может быть достигнута полностью, и что форма "зрелой безопасной зависимости" от друзей и/или партнера, возможно, является самой высокой достижимой целью этого исследования. В то же время некоторые люди будут оставаться "незрелыми зависимыми" или полагаться на защитные механизмы, чтобы справиться с чувством незащищенности.

Диссертация Эйнсворт была основана на теории безопасности Блатца. Она разработала инструмент для измерения безопасности у (молодых) взрослых, включающий обширную анкету и углубленное интервью, которое она продолжала расширять и совершенствовать до 1958 года (Ainsworth & Ainsworth 1958).

Когда Эйнсворт последовала за своим мужем в Лондон в 1950 году, она начала работать с Боулби в Тавистокской клинике, исследуя влияние разлуки с матерью на маленьких детей. Эйнсворт оказывала помощь Джеймсу Робертсону в анализе его подробных записей наблюдений за маленькими детьми в ситуациях разлуки, например, в больницах или учреждениях образования (Bretherton 1992). Благодаря этому она приобрела большой опыт в анализе наблюдательных данных.

В 1953 году Эйнсворт снова последовала за мужем, на этот раз в Уганду. Там Эйнсворт изучала нормативное развитие и взаимодействие матери и ребенка. Делала она это путем наблюдения за 26 матерями с их детьми в их домах в течение нескольких часов каждые две недели. Она также проводила интервью с матерями (Ainsworth 1967). Изучая диаду «мать – дитя», она увидела все больше доказательств теории Боулби о том, что привязанность – это нечто, основанное на взаимодействии, а не просто от того факта, что мать обеспечивает ребенка пищей и удовлетворяет его основные потребности. После завершения Эйнсворт сбора данных в Уганде прошло 11 лет, прежде чем она опубликовала книгу об этом исследовании. Она заметила, что…

«…полный смысл моих наблюдений и записей в отчетах, проявился постепенно; не только в процессе анализа моих наблюдений, но и в ходе чтения, дискуссий с другими людьми, заинтересованными во взаимодействии матери и ребенка, и дальнейших исследованиях раннего развития привязанности ».
– Ainsworth 1967: ix

Эйнсворт впервые представила результаты своего исследования в Уганде в Тавистокской исследовательской группе по взаимодействию матери и ребенка в Лондоне в 1961 году. В данной работе мы впервые видим появление специфических критериев для определения того, "сформировалась ли у ребенка привязанность к матери как к особому человеку" (Ainsworth 1963). Эйнсворт обнаружила, что присутствие у ребенка плача, следования и цепляния как реакции на (угрожающую) разлуку недостаточно, чтобы установить силу привязанности. Общее мнение до этого момента состояло в том, что привязанный ребенок – это тот, кто громко протестует против ухода своей матери и/или цепляется за нее. Шаффер и Эмерсон (Schaffer and Emerson, 1964), например, утверждали, что интенсивность протеста ребенка при разлуке с родителем указывает на интенсивность привязанности.

Эйнсворт, однако, считала, что именно тревожный ребенок нуждается в тесном физическом контакте со своей матерью, для тревожного ребенка поддержание взаимодействия с опекуном на (небольшом) расстоянии, даже на короткий промежуток времени, являлось недостаточным (Ainsworth 1964). Тщательно изучив заметки по своим наблюдениям, Эйнсворт пришла к следующим типам проявления привязанности: отличительный плач, улыбка и вокализация, зрительно-моторная ориентация на мать, плач, когда мать уходит, следование, "карабканье" по матери, прижимание лицом к ее коленям, исследование на расстоянии от матери как «надежной базы», цепляние, приветствие, поднимая руки, хлопая в ладоши или приближаясь к ней.

В 1967 году вышла книга Эйнсворт, в которой она разделила детей на три группы привязанностей, или классификации: непривязанные, безопасно привязанные и небезопасно привязанные. Классификации основывались исключительно на наблюдениях в домашних условиях. Что касается оценки типа привязанности через поведение ребенка, то теперь Эйнсворт была уверена, что тесная привязанность может развиваться одновременно с ростом компетентности и независимости. Она снова указала на то, что именно неуверенный в своей защищённости ребенок будет цепляться за свою мать и отказываться покидать ее (Ainsworth 1967: 447).

В 1963 году Эйнсворт начала Балтиморское исследование, в котором она и ее коллеги наблюдали за взаимодействием матери и ребенка в 26 семьях во время трехнедельных домашних визитов продолжительностью около четырех часов каждый. Первоначально это исследование было задумано как повторение исследования в Уганде. Сбор данных продолжался до 1966 года. Каждая пара младенец–мать в этом исследовании наблюдалась на заключительном сеансе, когда ребенку было 12 месяцев. Эта заключительная сессия, ПСС, первоначально была разработана для оценки использования ребенком матери в качестве надежной базы, вдохновленной Блатцем, как мы видели ранее, а также Харлоу (1960), который наблюдал за обезьянами, и Арсеняном (1943), который наблюдал за детьми дошкольного возраста. И Харлоу, и Арсенян сообщали, что ребенок, как только у него развилась привязанность к матери, использовал ее как надежную базу или "убежище безопасности", из которого он выходил и исследовал, готовый без паники противостоять внешним угрозам (Ainsworth 1964). В то же время использование ребенком матери в качестве «надежной базы» можно рассматривать как показатель привязанности, поскольку Эйнсворт считал, что способность использовать мать в качестве надежной базы для самостоятельной разведки, необходима для здоровой привязанности.

Первый отчет об использовании ПСС (Ainsworth and Wittig 1969) описывает 14 детей из Балтиморского исследования, которые были разделены на три группы, исходя из их поведения в процессе странной ситуации:

Группа А – дети с небезопасной избегающей привязанностью;
Группа B – дети с безопасной (надежной) привязанностью;
Группа С – дети с небезопасной амбивалентной (сопротивляющейся) привязанностью.

Между первыми результатами и последними результатами Балтиморского исследования Эйнсворт перешла от определения типа привязанности по поведению ребенка во время отсутствия матери, к определению типа привязанности по поведению ребенка в момент воссоединения. Однако классификация типов привязанности в Балтиморском исследовании была основана не только на ПСС. Результаты обширных домашних наблюдений имели решающее значение для окончательной системы классификации ПСС (Ainsworth et al., 1978).

Процедура «странного случая» сегодня
ПСС, в том виде, в котором она используется сегодня, - это точно такая же процедура, которую Эйнсворт использовала в Балтиморском исследовании. Это ситуация, с которой дети также сталкиваются в повседневной жизни, например, при посещении врача или детской консультации, или во время первых дней посещения детского сада. Во время ПСС ребенок последовательно сталкивается со странной комнатой (игровой комнатой), неизвестным экспериментатором и двумя короткими периодами разлуки с опекуном. Обычно поведение ребенка записывается на видео и затем тщательно кодируется. Особое внимание уделяется эпизодам, в которых опекун воссоединяется с ребенком после кратких разлук. Во время этих эпизодов воссоединения поведение ребенка показывает, насколько он доверяет опекуну и сколько времени проходит, прежде чем баланс между изучением окружающей среды и сосредоточением внимания на опекуне будет восстановлен. ПСС используется для опекунов и их 12-72-месячных детей. Оригинальная система кодирования используется для детей в возрасте от 12 до 20 месяцев, тогда как для детей старшего возраста используются адаптированные системы кодирования, в частности система Кэссиди/Марвина (Cassidy & Marvin 1992), учитывающие более широкий репрезентативный и поведенческий репертуар детей этого возраста.

ПСС состоит из восьми эпизодов продолжительностью около трех минут каждый, в которых ребенок находится под наблюдением:

1. Опекун и ребенок входят в комнату.
2. Опекун и ребенок находятся в комнате.
3. Входит незнакомец.
4. Опекун выходит из комнаты. Незнакомец и младенец находятся вместе в комнате.
5. Опекун возвращается (первое воссоединение), а незнакомец уходит. В конце этого эпизода опекун уходит во второй раз.
6. Младенец один в комнате.
7. Опекун возвращается.
8. Опекун возвращается (второе воссоединение), и незнакомец уходит.

Стресс, который дети получают, будучи дважды разлученными с опекуном в незнакомой обстановке, побуждают их к поведению привязанности. Особенно интересно то, как ребенок подходит к опекуну во время воссоединения: ищет контакта или пытается избежать его, сердится или действует неорганизованно. Вот почему поведение ребенка во время двух воссоединений является решающим фактором для классификации привязанности.

ABC + D привязанности у детей

A, B и C
Безопасно (надежно) привязанные дети (группа Б) расстраиваются, когда объект их привязанности оставляет их одних в неизвестной среде. Многие (но далеко не все) надежно привязанные дети явно расстроены, плачут и ищут своего опекуна. Их исследования и игры останавливаются. Когда опекун вернется, эти дети открыто покажут свое чувство огорчения и сразу же начнут искать утешения и перестраховки от объекта привязанности, но через некоторое время они смогут вернуться к играм и исследованиям. Их любопытство к красивым игрушкам в игровой комнате будет преобладать над их стремлением быть в непосредственной близости с опекуном. Надежно привязанные дети обладают базовым доверием – общим чувством, что мир предсказуем и надежен, – которое формируется чутким и успокаивающим опекуном со временем.

Дети, классифицированные как избегающие (Группа А), испытывают стресс во время ПСС, что становится очевидным из их ускоренного сердцебиения, но они не покажут этот стресс опекуну. Когда он возвращается, они, кажется, поглощены игрой и, кажется, хотят избежать близости с опекуном. Тем временем, однако, ребенок на самом деле незаметно наблюдает за ним, и через некоторое время он может искать контакта и близости, все еще не проявляя никаких негативных эмоций. Вероятно, это результат более ранних, подобных переживаний, в которых отрицательные эмоции ребенка были отвергнуты опекуном. Такие опекуны обычно способны справляться с положительными эмоциями ребенка, но чувствуют себя растерянными или даже напуганными, когда их ребенок чувствует печаль или стресс. Это, в свою очередь, может быть связано с их собственным опытом в детстве с их опекуном, который игнорировал или отвергал их чувства стресса или печали.

Дети, классифицируемые как амбивалентные (Группа С), делают противоположное и подчеркивают свои негативные эмоции, например, громко плачут, и они продолжают делать это, даже когда опекун возвращается. Они отчаянно пытаются подобраться поближе к своему объекту привязанности и хотят, чтобы их подняли и посадили на колени. Но в то же время они, кажется, хотят показать опекуну свое разочарование тем, что их оставили одних в незнакомой ситуации, полной неизвестных угроз, даже на короткое время. Они хватаются за опекуна, но в то же время отталкивают его, отсюда и термин " амбивалентный'. В то время как избегающие дети подавляют свои негативные эмоции, амбивалентные дети не сдерживают свои слезы. Их опыт научил их тому, что они могут привлечь внимание, только громко крича или другими способами давая понять, что им нужно утешение со стороны взрослого. Опекун мог быть неустойчиво чувствителен и доступен ребенку, возможно, из-за предыдущего опыта и проблем в его собственном детстве.

Три основных типа привязанности были разделены на подтипы, чтобы показать разнообразие поведенческих паттернов в каждом из этих трех главных типов. «Злой» амбивалентный ребенок демонстрирует совершенно иное поведение, чем «пассивный» амбивалентный ребенок, но оба принадлежат к одной и тому же типу основной классификации и оба имеют одинаковый опыт в том, что касается воспитания этих детей их опекунами.

• А1 Избегает опекуна заметным образом во время эпизодов воссоединения (например, игнорируя его, сосредотачивая свое внимание на игрушках, отворачиваясь или отползая). Не пытается приблизиться к опекуну или останавливается на полпути. Когда его забирает опекун, он не делает никаких попыток поддерживать контакт. К незнакомцу может подходить так же, как и к опекуну.
• А2 Приветствует или приближается к опекуну, но это приветствие или подход смешиваются со стремлением поворачиваться, или отворачиваться, или игнорировать опекуна. Возможно, существует некоторая тенденция поддерживать контакт, но контекст избегания остается преобладающим.
• B1 Приветствие при воссоединении происходит через позитивное взаимодействие на расстоянии, а не через приближение и поиск телесного контакта. Небольшая попытка поддерживать контакт, когда его поднимают. Небольшая грусть во время разлуки и, возможно, некоторое избегание во время воссоединения.
• B2 Склонность подойти и поприветствовать опекуна, но почти отсутствуют попыток установить телесный контакт. Возможно некоторое избегание при первом воссоединении, но при втором воссоединении избегание отсутствует. Никакого стремления поддерживать контакт, когда его поднимают.
• B3 Нуждается в телесном контакте при воссоединении и активно пытается сделать его длительным. Ищет утешения, которое дает опекун, пока снова не успокоится, после чего возвращается к изучению окружающей среды в присутствии опекуна. Очень мало избегающего или сопротивляющегося поведения.
• B4 Явно стремится к контакту, особенно во время воссоединения, но поиск и поддержание контакта не так явны и эффективны, как поиск контакта B3 детей. Не получают достаточного чувства безопасности и комфорта от присутствия опекуна, чтобы иметь возможность исследовать комнату самостоятельно после периода разлуки. Может проявлять некоторое сопротивление по отношению к опекуну, и может быть по-настоящему утешен только на его коленях.
• C1 Особенно стремится к близости и контакту во время воссоединения, при этом присутствует отчетливо выраженное сопротивление, гневное поведение. Испытывает много страданий в периоды разлуки. Часто не будет возвращаться к самостоятельной игре после периода разлуки.
• C2 Чрезвычайно пассивен, с очень небольшим желанием исследовать на любом этапе и небольшим поиском или поддержанием контакта. Плачет, чтобы показать, что его нужно взять на руки. Сопротивляется не так сильно, как дети С1, но остается расстроенным на протяжении всего периода воссоединения, даже если находится в телесном контакте с опекуном.

Разнообразные классификации основных типов (ABC + D) были изучены достаточно тщательно, и было получено их существенное психометрическое подтверждение, чтобы убедиться в их статусе дескрипторов (описателей) детско–родительских отношений привязанности. Однако подтипам пока уделялось очень мало эмпирического внимания, поскольку трудно получить достаточное количество детей, классифицированных в каждой из категорий с целью их подтверждения. Кроме того, по-видимому, трудно установить достаточную достоверность интеркодера с поправкой на вероятность для подтипов в относительно нормальных, неклинических условиях. Эта проблема никоим образом не уникальна для подтипов ППС, но присуща любой системе кодирования со слишком большим количеством категорий. Подтипы ПСС полезны при кодировании сложных поведенческих паттернов, но (пока) не имеют статуса индивидуальных классификаций привязанности с предсказуемыми и специфическими детерминантами и эффектами.

Дети, которые надежно (безопасно) привязаны, но также и дети, которые имеют небезопасную избегающую привязанность или небезопасную амбивалентную привязанность, демонстрируют организованную стратегию поддержания взаимодействия с объектом привязанности. Небезопасно привязанные дети используют устойчивое или избегающее поведение, чтобы реализовать как можно большую близость с потенциально защищающим опекуном, даже если их отношения привязанности не удовлетворяют всем его потребностям.

ABC + D
Однако, наряду с безопасной, избегающей и амбивалентной классификацией, поведение детей может быть классифицировано как дезорганизованное (D), как это было обнаружено Мейном и Соломоном (1990). Сущность дезорганизованной привязанности состоит в том, что ребенок временами боится привязанности, хотя привязанность является в то же время единственным источником защиты и безопасности. Это неразрешимый парадокс, который заставляет ребенка вести себя неорганизованно (например, когда опекун возвращается, ребенок может полностью остановиться на 30 секунд или около того, как будто застыл). Дезорганизованная привязанность не всегда видна и иногда проявляется только во время коротких эпизодов в ПСС.

Дезорганизованная привязанность всегда идет рука об руку с «организованным» типом безопасной или небезопасной привязанности, который считается основной классификацией привязанности ребенка. Имеются указания на то, что избегающие или амбивалентные типы привязанности в сочетании с дезорганизованным поведением вызывают психологические и поведенческие проблемы (Schuengel et al., 1999).

Показатели дезорганизованного поведения в ПСС у детей 12-18 месяцев при наличии опекуна в комнате следующие (Main & Solomon 1990):

• одновременное проявление противоречивого поведения (например, ребенок подходит к опекуну спиной);
• последовательное проявление противоречивого поведения (например, ребенок подходит к опекуну, но перед тем, как подойти к нему, оборачивается);
• неориентированные, неправильно направленные, неполные или прерывистые движения или выражения лица, стереотипы, асимметричные движения, несвоевременные движения, аномальные позы;
• застывание, неподвижность и замедление движений и выражений;
• прямые признаки беспокойства по отношению к опекуну;
• дезориентированное поведение, особенно при возвращении опекуна.

Определяющие факторы различий в привязанности

Основная масса исследований, посвященных привязанности в группах, не подверженных риску, показывает, что около двух третей детей надежно (безопасно) привязаны, одна пятая имеет небезопасно избегающую привязанность и около одной десятой небезопасно амбивалентную привязанность. Кроме того, около 15% детей классифицируются как дезорганизованные. Чем вызваны эти различия? У каждого ребенка есть врожденная склонность к привязанности, но не каждый ребенок становится надежно (безопасно) привязанным. Связано ли это с генами или решающим фактором является воспитание? И привязан ли ребенок одинаково ко всем людям, ухаживающим за ним: матери, отцу и другим заботливым взрослым, например воспитателям в детском саду?

Влияние воспитания
Одно из самых смелых утверждений теории привязанности состоит в том, что воспитание имеет решающее значение, особенно то, насколько опекуны чувствительны во взаимодействии с ребенком. Эйнсворт (Ainsworth et al., 1978) описала чувствительность как способность вовремя замечать сигналы привязанности ребенка, правильно интерпретировать их и реагировать на них быстро и адекватно.

Исследования показывают, что чувствительные опекуну действительно чаще имеют надежно привязанных детей. В большом мета-анализе De Wolff и Van IJzendoorn (1997) рассчитали, что величина влияния воспитания составляет около r = 0,24, или половину стандартного отклонения. Можно сказать, что это сильное влияние, и оно оправдывает вывод о том, что чувствительность опекунов определяет, по крайней мере частично, прочность отношений привязанности с ребенком.

Тот факт, что воспитание чрезвычайно важно для качества привязанности, также становится очевидным, когда мы анализируем большое количество правильно разработанных интервенционных исследований (со случайным распределением по интервенционной группе и контрольной группе). Эти вмешательства направлены на изменение поведения опекунов, и если в результате этих изменений меняется качество привязанности детей, причинно-следственную связь между чувствительностью опекунов и типом привязанности детей можно считать экспериментально доказанной. В большом мета-анализе, рассматривающем все вмешательства, направленные на улучшение чувствительности и привязанности, Бакерманс-Краненбург и его коллеги (2003) показали, что в этом отношении теория привязанности выдерживает научную проверку. Когда родители или другие опекуны становятся более чувствительными, шансы на то, что их дети будут надежно (безопасно) привязаны, возрастают. Таким образом, чувствительность опекуна является определяющим фактором качества отношений привязанности у ребенка. Тем не менее, было задокументировано, что существует "разрыв передачи" между родительским представлением привязанности и привязанностью ребенка (Van IJzendoorn 1995). Безопасность привязанности опекуна приводит к его более высокому уровню чувствительности к сигналам ребенка, что, в свою очередь, приводит к более безопасным отношениям между ребенком и опекуном. Таким образом, родительская чувствительность опосредует связь между родительской и детской привязанностью. Но опосредованность является неполной, и только часть передачи привязанности между поколениями передается через чувствительное воспитание. Роль могут играть и другие факторы, такие как другие аспекты воспитания (например, поддержка исследовательского поведения ребенка) или генетическое сходство между родителем и ребенком (Van IJzendoorn 1995).

Влияние генов
Другие исследования изучали генетическое влияние на привязанность. Изучение только одного ребенка в семье не может ответить на вопрос, какой из двух факторов является определяющим: гены или окружающая среда (Harris 1998). Чтобы разобраться во влиянии генетических детерминантов и детерминантов воспитания, нужно иметь в семье двух детей, желательно близнецов, которые либо генетически идентичны (монозиготные близнецы), либо имеют в среднем половину общих генов (дизиготные близнецы). Близнецовое исследование, проведенное в Лейден (Bokhorst et al. 2003) не показало влияния генетических различий на тип привязанности этих детей к отцу или матери. Окружающая среда, однако, была важны, что и предсказывает теория привязанности.

Тот факт, что привязанность не зависит от генов ребенка, также становится ясно из исследований сетей привязанности. Большинство детей не растут с одним опекуном. Сара Хрди (2009) показывает, что, с эволюционной точки зрения, матери-одиночки не могли бы воспитывать своих детей без помощи членов семьи или группы. Даже просто количество пищи, необходимое для того, чтобы новорожденный ребенок вырос в относительно независимого подростка, настолько велико, что один взрослый никогда не смог бы собрать это в одиночку. Эволюция сформировала биологическую мать, чтобы разделить воспитание с другими, и ребенок был сформирована для принятия других опекунов в качестве объектов привязанности, которые могут обеспечить его пищей и защитой, во время отсутствия биологической матери. Данная идея также имеет смысл, если мать умерла. Риск умереть в "изначальной среде эволюционной адаптации" (Bowlby 1969), очевидно, был намного выше, чем в современном индустриальном мире.

Сети привязанности
Дети могут привязаться к любому опекуну в их окружении, который прилагает усилия, чтобы проводить с ними время на регулярной основе. В нашем современном мире ребенок также выстраивает сеть привязанностей с матерью, отцом, воспитателем в детском саду, бабушкой, дедушкой и другими опекунами, и каждая из этих привязанностей является уникальным результатом взаимодействия с ребенком. Goossens и Van IJzendoorn (1990) обнаружили в первом исследовании сетей привязанности с отцом, матерью и воспитателем в детском саду, что ребенок может быть привязан всеми возможными способами к каждому человеку из окружения, в зависимости от качества взаимодействия с этим человеком. Надежная привязанность к матери не гарантирует надежной привязанности к отцу или воспитателю в детском саду. Это показывает, что привязанность не зависит от биологической связи с объектом привязанности или от обеспечения ребенка едой или физическим уходом. Чувствительные взаимодействия приводят к тому, что ребенок становится надежно привязанным. По мере того как ребенок развивается, отдельные отношения привязанности, которые он построил с различными опекунами, сливаются в одно целостное когнитивное представление о привязанности, которое становится очевидным через интервью о привязанности взрослого (Гессе, 2008). Когда и как происходит это слияние, пока неясно, но это интригующая тема для лонгитюдных исследований.

Привязанность и жестокое обращение с детьми

Дезорганизованная привязанность
В настоящее время привязанность является одним из ключевых понятий коррекционных программ для обездоленных, безнадзорных и/или детей, подвергшихся жестокому обращению (BakermansKranenburg et al. 2003, 2005; Berlin et al. 2005; Oppenheim & Goldsmith 2007). Основное внимание уделяется, в частности, дезорганизованной привязанности (D-классификация), наиболее опасному типу привязанности. Дезорганизованная привязанность, по-видимому, вызвана пугающим или испуганным и крайне нечувствительным поведением родителей (Hesse& Main 2006; Lyons-Ruth et al. 1999; Main & Hesse 1990; Schuengel et al. 1999).

Как уже упоминалось ранее, дезорганизованные дети оказываются в неразрешимой ситуации: их объект привязанности и источник комфорта и безопасности одновременно является угрозой и источником страха (Hesse & Main 2006). Недавние исследования с детьми, которые не подвергались пренебрежению или жестокому обращению, подтверждают эту гипотезу. Они показывают, что ненормальное поведение родителя, например, когда родитель страдает от временной диссоциации, принимает атакующую позицию, говорит на повышенных тонах или кричит, грубо обращается с ребенком или демонстрирует крайне интровертное поведение, не проявляет никаких эмоций, вызывает дезорганизованную привязанность (мета-аналитический обзор Madigan et al., 2006).

Пренебрежение и жестокое обращение чрезвычайно пугают ребенка. В семьях, где присутствует пренебрежение и жестокое обращение, отношения между родителями и детьми неблагополучны. Такие родители устанавливают границы явно неадекватным образом: они часто используют угрозы, наказания, силу и власть, чтобы заставить ребенка взаимодействовать с ними (Chilamkurti & Milner, 1993; Loeber et al., 1994). Матери, которые плохо обращаются со своими детьми, демонстрируют более отвергающее и контролирующее поведение по отношению к своему ребенку, в то время как пренебрегающие матери в основном непоследовательны в своих реакциях и не могут установить границы, соответствующие возрасту ребенка (Bousha & Twentyman 1984; Криттенден 1981). Эти неблагополучные и беспомощные поведенческие паттерны наблюдались Lyons-Ruth и коллегами (1999) у матерей дезорганизованных детей. Эти родители не проявляют отзывчивость к чувствам страха своего ребенка и, следовательно, не способны регулировать их чувства или формировать буфер для ребенка, в то же время они вызывают страх, который активирует систему привязанности их ребенка. Это, в свою очередь, приводит к "нерешенному страху", так часто наблюдаемому у подвергающихся жесткому обращению или пренебрежённых детей. Этот нерешенный страх, вероятно, является самым важным процессом, посредством которого эти дети развивают дезорганизованную привязанность.

Причины дезорганизованной привязанности
Учитывая влияние жестокого обращения и других факторов риска на привязанность, из мета-анализа Сир и ее коллег (2010), оказалось, что дети с пятью и более родительскими социально-эмоциональными факторами риска (малообеспеченные, матери-одиночки, матери-подростки, с низким уровнем образования, этнические меньшинства, и/или злоупотребляющие) имеют ровно столько же шансов развития дезорганизованной привязанности, как и дети, пострадавшие от пренебрежения или жестокого обращения. Конечно, не исключено, что в семьях с большим количеством рисков существует множество недоказанных или нераскрытых случаев жестокого обращения. Другое объяснение может заключаться в существовании пока еще не идентифицированного типа родительского поведения, последствия которого столь же плохи, как и последствия жестокого обращения. В свою очередь этот тип родительского поведения является определяющим фактором в отношениях между социально-экономическими рисками и развитием дезорганизованной привязанности ребенка.

Исследование испуганного и пугающего поведения родителей (Hesse & Main2000, 2006) может пролить свет на поведенческие механизмы, которые заставляют факторы риска в семье влиять на развитие дезорганизованной привязанности. До сих пор мы знаем, что дезорганизованная привязанность возникает, когда ребенок боится родителя. Этот страх препятствует развитию организованной стратегии привязанности или приводит к (временному) исчезновению существующей стратегии использования родителя как безопасного убежища во время стресса. Гессе и Мейн (2006) предполагают, что пугающее поведение родителей может быть вызвано неинтегрированными воспоминаниями и эмоциями, связанными с травматическими переживаниями, такими как потеря или жестокое обращение. Родители, находящиеся в группах риска, с большей вероятностью перенесли потерю или другие травматические переживания, чем родители, не находящиеся в группах риска (Lynch & Cicchetti 1998; Oravecz et al. 2008). Ребенок, возможно, напоминает родителю о старых травмах, которые могут вызвать диссоциацию – родитель пытается (бессознательно) отделить себя от окружающей его среды. Это увеличивает риск пугающего или испуганного поведения родителя (например, говорить странно высоким голосом, не двигаться, действовать так, как будто ребенок контролирует ситуацию), что ставит ребенка в неразрешимую ситуацию, когда он видит своего родителя одновременно как безопасное убежище и угрозу, что приводит к дезорганизованной привязанности.

Schuengel и коллеги (1999) представили эмпирическое обоснование этой связи. При отсутствии прямого жестокого обращения или пренебрежения, пугающее поведение родителя может быть ключевым механизмом, через которое родители развивают дезорганизованную привязанность у своих детей.

Помимо этих теоретических объяснений есть еще два возможных пути развития дезорганизованной привязанности. Во-первых, система привязанности ребенка может быть хронически гиперактивна, если родитель отказывается от взаимодействия с ребенком, из-за непреодолимых личных или социально-экономических проблем, и ежедневных занятий. Вполне возможно, что дети в семьях высокого риска имеют дело с таким типом пренебрежения, который неизбежен в хаотической среде. Соломон и Джордж (1999) развили идею "нерешенного страха" и предположили, что родители, которые постоянно не в состоянии защитить ребенка или удовлетворить его нужду в привязанности в стрессовых ситуациях, приведут ребенка в крайнее и непрерывное состояние страха. В конце концов, ребенок придет к пугающему выводу, что опекун не предлагает ему безопасного убежища, когда ребенок нуждается в защите, и что опекун не удовлетворит его потребности в близости и защите (Madigan et al., 2006).

Точно так же Лайонс-Рут и ее коллеги (1999) предполагают, что дезорганизованная привязанность возникает не только из-за пугающего или испуганного поведения родителя, но и из-за крайне нечувствительного поведения опекуна. Отсутствие у родителей реакции (например, отказ от взаимодействия) или крайние нечувствительные реакции, такие как агрессия, по отношению к ребенку, жесткая дисциплина, отсутствие контроля в опасных ситуациях или постоянно повторяющиеся ошибки в эмоциональном общении, могут быть такими же пугающими для ребенка, как и поведение родителя, которое непосредственно вызывает страх. В выборке семей, подверженных риску, включая детей, подвергшихся жестокому обращению, было обнаружено, что пугающее поведение и крайне нечувствительное поведение были более характерны для матерей детей с дезорганизованной привязанностью, чем для матерей ребенка с организованной небезопасной привязанностью (Lyons-Ruth et al., 1999; Lyons-Ruth & Jacobvitz, 2008).

Вторым альтернативным путем к дезорганизованной привязанности может быть повышенная вероятность того, что дети из семей с повышенным риском могут столкнуться с насилием в семье (Cicchetti & Lynch 1993). Дети, столкнувшиеся с насилием в семье, в том числе насилия одного родителя по отношению к другому, имеют более высокий риск возникновения дезорганизованной привязанности. Зеана и его коллеги (1999) предполагают, что наблюдение за насилием со стороны родителей испугает маленького ребенка и заставит его беспокоиться о благополучии матери и ее способности защитить себя и ребенка от насилия.

Можно сделать вывод, что существует ряд неисключительных причин, которые могут привести к дезорганизованной привязанности: жестокое обращение с ребенком со стороны опекуна, взросление в семье с повышенным уровнем риска, неразрешенная травма у опекуна или крайне нечувствительное поведение опекуна.

Заключение
Предполагается, что ранний опыт отношений привязанности является решающим фактором для того, как дети впоследствии смогут создавать связи с другими людьми, своими будущими партнерами или своими собственными детьми. Склонность к привязанности является врожденной, и даже дети, с которыми плохо обращаются или которыми пренебрегают, привязываются, хотя это обычно небезопасная или дезорганизованная привязанность. Не было обнаружено никакого влияния генов, но влияние воспитания, по-видимому, сильно, особенно в том, насколько опекуны чувствительны во взаимодействии с ребенком. Представление о привязанности, возникающее в течение первых нескольких лет жизни, оставляет свои следы во взрослом возрасте, но исследования показывают, что окружающая среда может изменить представление о привязанности. В настоящее время привязанность является одним из ключевых понятий коррекционных программ для обездоленных, безнадзорных и/или детей, подвергшихся жестокому обращению. Тип привязанности может быть измерен с помощью ПСС, первоначально разработанный Мэри Эйнсворт для измерения использования младенцем своей матери в качестве надежной основы, а затем развитый в инструмент, используемый для определения классификации привязанности маленьких детей.

Принцип странной (незнакомой) ситуации – далеко не незнакомый для исследователей привязанности – в течение десятилетий считался золотым стандартом для измерения привязанности и, скорее всего, будет продолжать позволять нам классифицировать качество привязанности младенцев в течение следующий десятилетий.